Оборотная сторона НЭПа - Страница 35

Перейдя к «третьему фактору, тормозящему объединение республик в единый союз», Сталин явно отвёл душу. Говорил о нём в четыре раза дольше, нежели о русском шовинизме. Как и в первом варианте тезисов, подробно остановился на национализме грузинском, азербайджанском, узбекском. Рассказал, что в Зангезуре «большинство — армяне, и там они вырезали всех татар (азербайджанцев. — Ю.Ж.)», а в Нахичевани «татары преобладали, и они вырезали армян».

Самым подробным образом остановился Сталин на так называемом грузинском деле. Растолковал причины, по которым грузины-коммунисты так упорно возражают против Закавказской Федерации. Такое региональное объединение, сказал Сталин, «лишает Грузию той доли привилегированного положения, которое она могла бы занять по своему географическому положению» — обладая стратегически важным Батумом. Напомнил и об ином. В Тифлисе «грузин не более 25%, армян не меньше 35%, затем идут все остальные национальности… Меньшевики просто выселяли из Тифлиса армян и татар. Теперь же, при советской власти, выселять нельзя, и потому надо выделиться из федерации, и тогда будут юридические возможности, чтобы самостоятельно произвести некоторые такие операции, которые приведут к тому, что выгодное положение грузин будет использовано полностью против Азербайджана и Армении».

Затем предложил то, что и позволит преодолеть национальный шовинизм. Первое — «чтобы не только школы, но и все учреждения, все органы… действовали на языке, понятном для масс, чтобы они функционировали в условиях, соответствующих быту данного народа». Второе — «такая конструкция комиссариатов в союзе республик, которая дала бы возможность, по крайней мере, основным национальностям иметь своих людей в составе коллегий». Третье — «необходимо, чтобы в составе наших высших органов был такой орган, который служил бы отражением нужд и потребностей всех без исключения республик и национальностей», то есть предложил утвердить создание второй палаты ЦИКа СССР.

Завершая же доклад, резюмировал: «Мы стоим перед опасностью, что некоторые группы товарищей нас могут толкнуть на путь предоставления привилегий одним национальностям за счёт других… Мы на этот путь становиться не можем, ибо это есть развитие местного национализма в самой уродливой, самой шовинистической форме».

Построив доклад именно так, Сталин изрядно рисковал. Буквально накануне открытия съезда, 16 апреля, всплыло то, чего он опасался ещё в феврале. Почему-то именно в этот день Фотиева вдруг надумала послать Каменеву странное письмо. «31 декабря 22 года, — писала она, — Владимиром Ильичём была продиктована статья по национальному вопросу… Незадолго до своего последнего заболевания он сообщил мне, что статью эту опубликует, но позже… Единственный экземпляр статьи, имеющийся у меня, хранится по распоряжению Владимира Ильича в его секретном архиве».

Каменев, долго не раздумывая, тут же переслал записку Фотиевой в секретариат ЦК, то есть Сталину, а ей направил письмо, в котором вскрылась весьма странная подробность. «Сейчас, — недоумевал Каменев, — получил Вашу записку. Более месяца тому назад т. Троцкий показывал мне статью Владимира Ильича по национальному вопросу, указывая — с Ваших слов — на полную и абсолютную секретность её и на то, что она ни в коем случае не подлежит оглашению не только путём печати, но даже и путём устной передачи. Было это, по-моему, уже тогда, когда Владимир Ильич был лишён возможности давать новые распоряжения.

Я не могу поэтому не удивляться разногласию между тем, что Вами было сообщено т. Троцкому и что Вы сообщаете теперь мне по поводу воли Владимира Ильича…

Если Вы уверены, что знаете, в чём именно заключается воля Владимира Ильича в данном случае, Вы должны немедленно обратиться со своим конкретным предложением в ЦК».

Теперь Фотиевой пришлось идти на попятную. «Сегодня, — писала она уже Сталину, — я советовалась с Марией Ильиничной (сестрой Ленина. — Ю.Ж.) по вопросу о том, не нужно ли опубликовать пересланную мною Вам статью Владимира Ильича… Мария Ильинична высказалась в том смысле, что так как прямого распоряжения Владимира Ильича об опубликовании этой статьи не было, то печатать её нельзя, и что она считает возможным лишь ознакомить с нею членов съезда. Со своей стороны считаю нужным прибавить, что Владимир Ильич не считал эту статью законченной и готовой для печати».

Объясняться вынужден был и Троцкий, замешанный в этой тёмной истории. Всё в тот же день, 16 апреля, он обратился ко всем членам ЦК:

«Статья т. Ленина была мною получена 5 марта одновременно с тремя записками т. Ленина, копии которых при сём прилагаются (имелись в виду письмо Ленина Троцкому, записка Володичевой Троцкому и записка Ленина Мдивани и другим, якобы продиктованных Лениным 5 и 6 марта. — Ю.Ж.). Я тогда снял для себя копию статьи как имеющей исключительное принципиальное значение и положил её в основу как своих поправок к тезисам т. Сталина (принятых т. Сталиным), так и своей статьи в «Правде» по национальному вопросу…

При создавшейся ныне обстановке, как она окончательно определяется запиской т. Фотиевой, я не вижу другого исхода, как сообщить членам Центрального комитета статью, которая, с моей точки зрения, имеет для партийной политики в национальном вопросе не меньшее значение, чем предшествующая статья по вопросу об отношении пролетариата и крестьянства (имелась в виду статья Ленина «О кооперации», написанная 4 и 6 января, но опубликованная в «Правде» только 26 и 27 мая 1923 года. — Ю.Ж.)».